Шанс? Параллельный переход - Страница 63

Разрыдавшись, женщина ушла спать обратно на свою лавку. Сон не шел, и хоть я знал, что прав на все сто и нет другого пути, но чувство вины не оставляло. Имеешь ли ты право звать других за собой? Или еще хуже — посылать одних на верную смерть, чтоб спасти других, а самому не идти, даже если сердце рвется на части, потому что твое место не с ними и кроме этих жизней на тебе ответственность за сотни или тысячи других. Эти вопросы столь же бессмысленны, как и сотни других, на которые нет ответов. Смысл имеет только чувство вины, боль в сердце, слезы в глазах, потому что только они отличают человека от мерзавца. Поступки у них будут совершенно одинаковы, вызванные жестокой действительностью, только один будет спасать свою шкуру, ну и кого еще удастся спасти, чтобы ее прикрыть, а второй — в первую очередь других. И не факт, кто спасет больше. Негодяй, не отягощенный моралью, может принять более правильное, пусть более жестокое решение, а человек — ошибиться. В результате негодяй спасет больше жизней. Так кто из них в таком случае негодяй?

В размышлениях над этими непростыми вопросами прошло несколько следующих дней. По ходу дела мы с Петром расстреливали качающийся мешок с соломой, учились в движении ловить цель на мушку и попадать, пилили с ним или со Стефой дрова на зиму. В среду к обеду все дела были закончены, и можно было смело отправляться обратно. Нагрузив своих коней, попрощавшись со всеми, заехал проститься к Нестору и его сыну. Предложил ему переночевать у моих, если приедет в четверг вечером. Выехав на знакомую тропинку, направился в село, но далеко не уехал — попал в засаду. Из-за дерева вышла Стефа и перегородила дорогу:

— Погоди, Богдан, слезь на миг, а то расстаемся не по-людски. Ничего, кроме добра, я от тебя не видела, а обидела зазря. И до тебя посылал атаман мне казаков в помощь, но ты первый, кто помогать приехал, а не вдову на кровати повалять. Не держи обиды за то, что наговорила.

Подойдя к ней, обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Дурницы это все. Ты — мать, ты должна оберегать свое дитя.

— Одного уже оберегала, ты прав был: сбег он от меня подальше, два дня конем ехать. Передавали, внук у меня родился, а я и не видела его еще… Приезжай, Богдан, и самострел Петру вези, на все воля Божья, что суждено, от того не убережешь. Мы все тебя ждать будем.

— Жив буду — приеду. На праздники к вам приеду колядовать. А хочешь, к сыну твоему старшему в гости потом поедем, внука повидаешь.

— А что люди скажут? Что разъезжает старая… с парубком, который ее сына моложе. Нет, Богдан, к сыну я сама поеду.

— Собака брешет — ветер разносит, какое тебе до того дело. Скажем, атаман меня в охрану тебе поставил, чтоб такую гарную молодицу никто по дороге не украл.

— Ладно, езжай, Богдан, долгие проводы — лишние слезы. Если приедешь, тогда и толковать будем. — Она поцеловала меня, крепко прижавшись к груди, и, смахнув слезу, быстро пошла по тропинке к своему дому.

— До встречи, Стефа. Не поминай лихом.

В четверг утром докладывал атаману о выполненном задании:

— Все, батьку, сделал, как ты велел. Лошадей к Нестору отогнал, Дмитро в пятницу утром будет, вдове припас завез и к зиме подготовиться помог, все, что нужно, поделал. За неделю управился, как ты велел.

— Все, что нужно, поделал, говоришь… И что, ни в чем вдова не нуждается, никаких работ в ее хозяйстве нет?

— Все, как ты говоришь, батьку. Ни в чем не нуждается, никаких работ важных нет.

— Что, и крышу ей перекрывать не надо, Богдан?

— Не надо, батьку. Перекрыли крышу.

— Кто перекрыл?

— Нестор с сыном и я, попросил еще с села в помощь пятерых хлопцев приехать. Все вместе и перекрыли.

Атаман озадаченно хмыкнул, разглядывая меня в очередной раз. Но вид у него был добродушный, так что это разглядывание моей персоны явной угрозы не несло.

— Откуда ж ты узнал, что там крышу перекрывать надо?

— Так разговорились мы с Давидом, я его про дорогу расспрашивал, слово за слово — он мне и рассказал. Я покумекал и понял, что сам не справлюсь, пошел к Андрею, сыну Остапа, помощи попросил, он взял еще четверых — и на следующий день приехали.

— Ну что сказать, молодец, казак, хвалю. Это хорошо, что умеешь кумекать, кумекай и дальше, только не забывай мне рассказывать, что ты накумекал. Отдыхай пока, а завтра утром чтобы у меня был с заводным конем, припаса на неделю бери, бронь, шелом, а то ходишь в треухе, как скоморох, прости Господи. Вместо лука можешь самострел свой взять, а лучше и лук бери: Сулим тебя поучит стрелять.

— Все понял, батьку, завтра утром у тебя.

Сразу зашел к Степану и дядьке Опанасу, дал один из срезней, попросил изготовить пяток тупых болтов того же веса, оставил им мой самострел, чтобы сняли точные размеры, и заказал изготовить десяток ложей с прикладами и спусковыми механизмами. Потом побежал к Кериму и заказал десяток луков к самострелам с таким же натяжением, как у моего. Керим сказал, что изготовит и поставит сохнуть, но забрать можно будет только после Рождества. И если его убьют, то София будет знать, где что лежит.

— Дядьку Керим, а если потом еще надо будет таких же луков двадцать, а то и тридцать штук, сможешь изготовить?

— Ну, еще на десяток у меня заготовок уже есть, рыбьей смолы, чтобы дерево с деревом соединить, тоже в достатке, а подогнать и соединить две деревины времени много не надо. Выдержать надо не меньше месяца, лучше — два. На остальные заготовки нужно искать. Для тебя заготовки короткие и толстые нужны, так их найти нетрудно, но месяца два, меньше нельзя, нужно сушить. Это если ветки сухие найду. А если живые срезать, то год сушить надо. Вот и считай. Заготовки я найду и сушиться поставлю. Обо всем остальном после поединка потолкуешь или со мной, или с Софией.