Шанс? Параллельный переход - Страница 12

— Может, Оксану отправим, а Давид с нами пойдет? Лишние глаза в таком деле не помешают, — робко предложил, за что удостоился благодарного взгляда от Давида, до этого смотревшего на меня как на пустое место.

Иллар, ничего не ответив, пошел по следу, ведя коня в поводу, всем видом показывая, что его такие мелочи не волнуют. Давид застыл, не зная, что ему делать.

— Так я побегу скажу Оксане? — задал вопрос удаляющейся спине. Как говорится, начал масть — продолжай, а то окажусь дурнем перед Давидом.

— Беги, да под ноги смотри, а то у нас яйца другие, не откатаем, — обронил Иллар, не оборачиваясь.

Мне, уже уклоняясь от ветвей, летящих в глаза, оставалось удивляться, как легко он согласился заняться этим. Мужик он, безусловно, достойный — сразу видно, но та легкость, с которой он согласился, была подозрительной. Отправив Оксану выполнять очередное общественное задание и загрузив в воз свою рогатину, которая теперь мешала крутить в руках палки, сам побежал напрямик, приблизительно представляя, куда могут вести следы. Где-то в километре ниже по течению был удобный брод, где легко можно было переправиться через речку, не слезая с коня и не замочив ног.

— Заскакивай на коня, — великодушно предложил Давид, и ему не пришлось повторять: засунув свои палки сзади за кушак так, чтобы они торчали над плечами на манер парных клинков, выполнив прыжок с упором руками о круп коня, затормозил, врезавшись в широкую спину Давида.

— Не прижимайся так, ты не девка, — улыбаясь, оттолкнул меня плечами Давид.

— Слухаюсь! — четко ответил, хватаясь за луку седла.

— Чисто щенята малые, — буркнул Иллар, переезжая брод.

Дальше следы пошли по лугу вдоль реки, и, недолго проехав, мы повернули вслед за ними к одной из казацких хат.

— Так я и знал, что без Оттара тут не обошлось, — зло проговорил Иллар, направляя коня к хате.

Отворив калитку со стороны огорода, мы въехали во двор. На порог хаты выбежала молодая женщина с деревянным ковшиком в руках.

— Добрый день, Иллар, добрый день, казаки, попробуйте молочка свежего, — с поклоном протянула Иллару ковшик.

Мы слезли с коней. Иллар взял ковшик, отпил и протянул Давиду, а тот, соответственно, мне. Выпив остатки и перевернув ковшик, демонстрируя, что в нем ничего нет, с поклоном вернул его хозяйке.

— И тебе добрый день, Настя, а что, вернулся вже Оттар? А то мы ехали вдоль реки — давай, думаем, повернем к Оттару, — ласково спросил Иллар, осматриваясь вокруг.

— И ще вчера к вечеру вернулся, оружия доброго добыл, — затарахтела Настя, хвастаясь своим мужем. — Велел припасу на неделю готовить, обратно в поход собирается. Не сидит дома мой добытчик.

— А чего ж не выходит, не показывает, аль спит с устатку? — продолжал тем же тоном Иллар.

— Так к церкви пошел — Иван заходил, сказал, ты всех собираешь, — недоуменно глядя на нас, ответила Настя.

— Ну, так и мы поедем, а то заждались, поди, казаки, — весело сказал Иллар, вскакивая в седло.

Настя бросилась открывать ворота, и мы дружно поехали к церкви. Там уже гудело полтора десятка казаков, опоясанных саблями, дальше собралось десятка два взрослых мужиков без оружия. Спешившись, Давид пошел к казакам, а я остался возле лошадей.

— Добрый день, казаки, — сняв шапку и поклонившись, начал Иллар.

— И тебе добрый день, батьку, — поклонились ему казаки.

— Собрал я вас, казаки, потому, что обвиняет парубок Богдан казака Оттара в тяжком грехе. Я с Давидом следы тропил — был там Оттар, ведут следы двух коней к Оттаровой хате, и кони те у Оттара в стойле стоят. Поэтому спрашиваю, Оттар, тебя я и спрашивает наше товарищество: с кем был ты вчера у Волчьего оврага и что ты видел?

Оттар оказался молодым казаком лет двадцати пяти, смуглым и черноволосым. Больше всего он напоминал молодого хищного волка: поджарый, двигающийся со звериной грацией. Сходство усиливали зеленовато-желтые злые глаза. «Сильный боец…» Мысль была окрашена каким-то внутренним сожалением, что такой сильный и по-своему красивый человек оказался врагом. Скоро на этой площади один из нас умрет: другого выхода не было.

— Был я там с казаком Загулею, Ахметом и Товстым из села атамана Непыйводы, видел, как этот щенок по лесу бежал и орал, как недорезанный. А в чем этот дурнык меня обвиняет? — Справившись с первоначальной растерянностью, Оттар в конце уже перешел на откровенно наглый тон.

— Кто из них носит полный татарский доспех с железной маской? — невозмутимо продолжил допрос Иллар.

— Ахмет. Ты скажи толком, атаман, в чем я виноват, я не хлопчик тут тебе, — вспылил Оттар.

«Заводной ты хлопец, будем иметь в виду. А не пора ли нам вступить в разговор?» — мелькнула мысль.

— Это его стрела? — тыкнул Иллар Оттару под нос найденную стрелу.

— Может, и его, мне почем знать, я что, его стрелы собираю? — Допрос явно заходил в тупик, никаких доказательств у нас не было.

Собравшись с духом, я вышел, снял шапку и, поклонившись, обратился к собранию:

— А дозвольте и мне, казаки, слово молвить.

— Говори, — ответил за всех Иллар, недовольно глядя на меня, и больше тридцати пар глаз устремились на меня.

— Обвиняю казака Оттара, что продал он свою душу за червонцы. Что ворует он наших сестер и продает нехристям в рабство. — Если хочешь драки, давить надо на эмоции, а не на факты. — Что видел меня вчера, как видит сегодня, видел, как пускал его подельщик Ахмет в меня стрелу, чтобы меня побить, а сестру мою Оксану умыкнуть и татарам продать. Обвиняю казака Оттара, что не человек он более, а смердючая крыса, что поедает своих детей. — У меня было наготовлено намного больше сравнений и эпитетов, но они не понадобились.